Александр Мурычев: «Одна из главных задач на 2019 год – создать стимулы для внутренних инвестиций»

– Александр Васильевич, как вы можете в целом охарактеризовать, каким был 2018 год для бизнеса? Наверное, непростым, учитывая санкции и другие негативные обстоятельства?

– Я бы не сказал, что он был сложнее, чем 2016 и 2017 годы. К санкциям мы уже привыкли – за последние годы только со стороны США было введено более 60 санкций различного рода. Сначала у бизнеса действительно было некоторое напряжение и беспокойство. Но сейчас к этому отношение более спокойное. Те очередные санкции, которые вводились в 2018 году, в большей мере связаны с персональными мерами, которые ударили по Русалу, по Ренове, в том числе по банкирам.

Конечно, нельзя сказать, что это не отразилось на российском бизнесе совсем. Больше всего неприятны вторичные санкции, которые касаются контрактов, системы оплаты и долларовых расчетов. Они, конечно, привели к ряду проблем.

Но эти проблемы решаются. Находятся варианты обхода санкций. И в целом работа российского бизнеса продолжается в относительно нормальном режиме. Будем надеяться, что очередной пакет санкций, который наверняка рано или поздно будет принят, мы тоже благополучно переживем.

Если говорить об итогах уходящего 2018-го, то это год, когда очень большое, определяющее значение имели политические факторы. Одно из ключевых событий – это переизбрание на еще один срок президента России Владимира Владимировича Путина. Это консолидировало большинство избирателей, гражданское общество. Это говорит о том, что общественно-политическая ситуация у нас достаточно стабильная.

Кроме того, у нас достаточно стабильные условия на уровне макроэкономики. Могу назвать некоторые данные 2018 года, чтобы было понимание, что в 2019 год мы входим, имея хорошую подушку экономической безопасности.

У нас достаточно низкая инфляция – менее 4 %. Центральный банк России свои обещания выполнил и продолжает выполнять.

У России низкий государственный долг среди двадцати ведущих экономик мира.

У нас в последнее время довольно стабильный курс национальной валюты, если не считать небольшой волатильности, которая произошла пару месяцев назад и которая в значительной мере стала последствием спекулятивных атак. Но, несмотря на это, мы видим, что рубль – это достаточно стабильная уже мировая валюта. И она сегодня зависит от колебаний на нефтяном рынке в гораздо меньшей степени, чем раньше. Максимальная девальвация рубля, которую мы видели в 2018 году, была не больше 15 %, а в среднем падение его курса за год не превысило 10 %. Это достаточно низкий показатель, если сравнить другими развивающимися экономиками. Вы вспомните, например, какой обвал нацвалюты произошел в этом году в Турции.

В нашей стране по-прежнему очень низкий уровень безработицы.

У нас значительные накопленные резервы, которые достигают $ 470 млрд.

Наконец, у нас действительно начался процесс дедолларизации. Мы стали меньше средств держать в облигациях Федерального казначейства Соединенных Штатов – начали от них избавляться. Сейчас объемы здесь пришли к историческому минимуму – чуть больше $ 10 млрд. Конечно, Центральный банк России продолжает держать деньги в долларах, но сейчас он в большей степени озаботился покупкой золота. Объемы собственных золотовалютных запасов выросли. Это совершенно правильное поведение ЦБ, это позволяет минимизировать возможные риски, которые возникают при работе с долларами.

Можно еще долго приводить данные по макропоказателям, которые позволяют смотреть в будущее с уверенностью. Не случайно правительство вышло на профицитный бюджет. Другое дело, что я не очень данный подход поддерживаю – с той точки зрения, что, если есть излишек средств, то им можно распорядиться с большей пользой. Но в то же время поведение Министерства финансов России, которое хочет еще больше усилить подушку финансовой безопасности, можно понять. Проблемы, которые за счет нее придется решать, могут возникнуть в наступающем 2019 году.

– Вы сказали, что деньги из бюджета можно задействовать более эффективно. Речь об инвестициях? Одной из главных проблем эксперты сегодня называют низкий уровень инвестиций предприятий в развитие.

– С инвестициями проблемы действительно большие. У нас на текущий момент темпы роста инвестиций в основной капитал – чуть более 4 %. Это больше, чем темпы роста ВВП – в 2,5 раза. Но все равно показатель не впечатляет. Потому что темпы роста инвестиций для нормального развития должны быть в разы больше. С учетом требований президента, изложенных в «майских указах – 2018», мы должны выходить на темпы роста экономики в 3–3,5 % – выше среднемировых. Но с учетом того, что темпы инвестиций растут слабо, мы вряд ли в ближайшие годы приблизимся к целевым показателям. Это первая и главная проблема.

Другая серьезная проблема – это внешние вызовы, которые повышают риски для инвесторов. И это говорит о том, что ставку необходимо делать на внутренние ресурсы и возможности. На этот счет идет много разговоров. Но если правительство не создаст условия для вовлечения в оборот внутренних резервов… А у нас пока за все прошедшие годы правительство переписало тонны бумаги, сочиняя все новые и новые документы. Где-то это делалось даже с учетом запросов бизнеса.

Однако в реальной жизни то, что было учтено, где-то потерялось, где-то забылось, где-то изменилось. Поэтому пока деловая среда находится, скажем так, в не очень уверенном положении. Инвестиции внутренние пойдут только при условии, если будет полное доверие бизнеса к правительству, к государству. Если будет предсказуемость экономической политики, если будет защищенность частных инвестиций в долгосрочном режиме.

Инициатива, предполагавшая направление так называемых «сверхприбылей» отдельных компаний на активизацию инвестиций [помощник президента РФ Андрей Белоусов в августе 2018 года предложил изымать в пользу бюджета сверхдоходы химических, горнодобывающих и металлургических компаний -прим. ред.], бизнес в первоначальной версии не особенно вдохновила. Но в ходе дискуссии бизнесом и государством сформирована площадка и механизм вовлечения частных компаний в инвестиционный процесс в целях реализации национальных проектов. Принципиально важно, что речь идет о привлечении частных средств в окупаемые проекты на приемлемых условиях. С бизнесом надо разговаривать на одном языке. И базироваться этот диалог должен на трех постулатах: доверие, предсказуемость и защищенность.

Создана рабочая группа, которую со стороны правительства возглавляет первый зампред Правительства РФ – министр финансов Антон Силуанов, а со стороны бизнеса – президент РСПП Александр Шохин. И в рамках этой рабочей группы обсуждаются, в частности, проекты, которые предлагают ведомства или регионы.

– А как РСПП относится к реформе ВЭБа как ключевого института развития, о которой сейчас много говорится?

– И мы полностью поддерживаем эту реформу. Мы практически в каждом отчете в рамках деятельности РСПП предлагаем проанализировать деятельность всех институтов развития. Потому что их слишком много: десятки на федеральном уровне и сотни – на региональном. Но при этом о многих из них бизнес почти ничего не знает. Знаем ВЭБ, РФПИ, РЭЦ. Знаем Фонд развития промышленности, который, один из немногих, поддерживает предприятия на совершенно прозрачных, понятных условиях. Именно такие институты, которые уже показали свою эффективность, нужно докапитализировать и дальше.

Поэтому, что касается ВЭБа, то мы за то, чтобы он взял на себя функции координатора ряда институтов развития. Чтобы в случае необходимости совместно предлагались актуальные программы, и можно было консолидировать ресурсы для реализации значимых для развития экономики проектов. Я, может быть, пафосно скажу, но обеспечить реализацию президентских майских указов – в плане повышения темпов роста экономики, создания рабочих мест, снижения уровня бедности, увеличения доходов населения – могут только работодатели. Но им надо создавать условия. Я еще раз подчеркну, что ставка при этом должна быть сделана на внутренние возможности. Это значит, что нужно совместными усилиями создавать инструменты поддержки, снять многочисленные административные барьеры, сделать деловую среду предсказуемой и комфортной.

– Можно ли как-то стимулировать российские коммерческие банки, чтобы они из исключительно кредитных организаций хотя бы отчасти превращались в инвестиционные?

– Думаю, что коммерческие банки в целом не предназначены для инвестиционной деятельности. Это не их задачи, у них относительно небольшие и короткие ресурсы. Я считаю, что коммерческие банки не должны участвовать в долгосрочных инвестиционных проектах. Это предтеча дефолтов и прочих неприятностей.

– Тем не менее, коммерческие банки в соответствии с изменениями в законодательстве теперь будут финансировать проекты в жилищном строительстве.

– Да, в строительстве будут. Есть 55 банков, которые на сегодня отобраны правительством и ЦБ в соответствии со специальными требованиями. Они могут открывать эскроу-счета на реализацию строительных проектов. Однако, стройка ведется на кредитные средства и собственные средства строительной компании. И вплоть до окончания реализации проекта «запускать руки» в те спецсчета, на которых хранятся деньги граждан, никто не сможет.

– Александр Васильевич, еще одна актуальная тема – формирование экономического пространства в рамках евразийского сотрудничества. На этом поле в последнее время очень активно проявляет себя такая организация, как Финансово-банковская ассоциация ЕвроАзиатского сотрудничества (ФБА ЕАС), где вы занимаете пост председателя координационного совета. Вы можете рассказать о планах на 2019 год в этой сфере?

– ФБА ЕАС – это хороший проект, который был инициирован 5 лет назад рядом предпринимателей России и Казахстана. И сейчас это уже уважаемая структура на пространстве не только Евразийского экономического Союза (ЕАЭС) и СНГ, но и на всем евроазиатском пространстве. В ассоциацию сегодня входят более 70 членов, представляющих бизнес, банковские и финансовые институты из 27 стран. Создан наблюдательный совет, который возглавляет министр Евразийской экономической комиссии. Создан координационный совет, которым я имею честь руководить – это фактически управляющий орган. В целом вокруг ФБА создан коллектив инициативных людей, специалистов, сформировалась целая сеть самостоятельных, но находящихся под эгидой ФБА, профильных и региональных структур, которые дополняют деятельность центрального офиса. Это и юридический центр Евроазиатского сотрудничества, Евразийский центр управления человеческими ресурсами, Евразийский таможенно-логистический холдинг, Евразийский контакт-центр и др.

Взять, к примеру, те процессы, которые сейчас происходят на рынке труда. Это огромные миграционные потоки – миллионы людей в безвизовом режиме переезжают из страны в страну. Все пытаются трудоустроиться. Но при этом люди в профессиональном плане должны соответствовать требованиям и нормам той страны, где они хотят работать.

У России, в частности, свое законодательство, в том числе это ФЗ-238 о независимой оценке квалификаций. И ФБА в этой связи стало той единственной площадкой, на базе которой создан центр оценки квалификаций евроазиатского сотрудничества. Через этот ЦОК ФБА создаются удаленные экзаменационные центры, где собственно организованы обучение и сдача профессиональных экзаменов для выпускников образовательных учреждений или действующих специалистов, которые стремятся попасть на российский рынок труда.

К примеру, в Ереване такая площадка создана на базе Славянского университета. Свой ЦОК есть в Кыргызстане. И мы рассчитываем, что такие экзаменационные площадки будут сформированы в других странах – для начала в ЕАЭС. Это будет очень сильным продвижением на пути к созданию общего рынка труда. Это также касается и сближения в сфере образования, где на текущий момент мы тоже имеем много сложностей.

Поэтому ФБА сегодня – это системная представительная организация, которая хоть и носит название финансово-банковской, но затрагивает гораздо больше секторов экономики. С другой стороны, хотелось бы отметить, что она ни в коем случае не конкурирует с национальными банковскими ассоциациями. Она не занимается развитием законодательства, нормативной базы по регулированию деятельности финансовых институтов, созданием финансовых инструментов, экспертизой, поддержкой конкретных банков и пр. Она занимается поиском и формированием программ по взаимовыгодному сотрудничеству. И под эти программы в разных странах подыскивает партнеров из числа предприятий, финансовых организаций и прочих участников рынка, заинтересованных в реализации тех или иных бизнес-проектов. Также в функции ассоциации входит предоставление финансового инструментария для таких проектов.

– А можно привести пример какого-нибудь подобного проекта?

– Таких примеров уже много. В рамках ФБА ЕАС идет реализация проекта «VOLGA_BUS» по производству электроавтобусов в Волгограде с участием французских и российских компаний. Реализуется Армяно-Китайский проект членов ФБА ЕАС по строительству завода по производству электротоваров в Армении. В Туле члены ФБА ЕАС ведут строительство овощехранилища. Предприниматели из Индии и России вложили активы в проект в Тверской области по выращиванию и переработке льна и др.

Если говорить о финансовых инструментах, то это биржевая поддержка. Сейчас при участии ФБА ЕАС идет реорганизация и консолидация биржевой деятельности в Казахстане. Ведь задача для наших стран, наших бизнесов и наших банков очень простая: нам нужно создать условия для действительно беспрепятственного обеспечения финансирования проектов, движения товаров и финансовых услуг. Но здесь очень много трудностей, потому что национальные регуляторы неохотно делятся полномочиями и признают участников бизнеса, финансового рынка из других юрисдикций – с допусками, лицензиями, сертификатами, платежными инструментами других стран.

Также, когда мы говорим о дедолларизации, то ФБА ЕАС – это одна из структур, которая уже реализует программы расчетов в национальных валютах между странами-участниками в практическом смысле. И уже сегодня в рамках совместных программ большой оборот идет в нацвалютах – сотни предприятий в рамках ФБА на разных площадках, в том числе биржевой, ведут торговлю за российские и белорусские рубли, казахстанские тенге и пр. Для этого подбираются коммерческие банки, которые заинтересованы в сотрудничестве в т.ч. по клиринговым схемам расчета.

Но здесь очень много законодательных пробелов, поэтому предстоит большая работа по налаживанию регуляторики – как на уровне наднациональных органов евразийской комиссии, так и с национальными регуляторами.

– То есть опыт, который потом можно будет тиражировать и масштабировать, постепенно нарабатывается?

– Да, бизнес этот опыт уже имеет. Теперь важно с регуляторами, с правительствами наших стран и наднациональными органами выходить на конкретные предложения, которые бы совершенствовали законодательные основы для того, чтобы был простор для реальных дел. Ведь желающих торговать в наших странах очень много. Но торговля идет очень узко. Если брать кооперационные связи, то объем торговли за 2016 год был у нас всего около 14 млрд рублей. Это ничто. То есть, у нас нет реальной производственной кооперации, по большому счету. Если раньше, когда был Советский Союз, у нас была кооперация, взаимодополнение было на всех уровнях. А сейчас мы все пытаемся конкурировать друг с другом. Вот возьмите стройиндустрию, и в частности цементную промышленность. В свое время все вдруг озаботились строительством цементных заводов. Цемент стали производить в два-три раза больше потребностей. Ну и что получилось? Толкучка. И все в проигрыше. А нужна кооперация, построенная на принципах взаимодополнения. И в этом смысле в ФБА ЕАС есть ряд программ, которые ориентированы именно на поиск такого партнерства, с учетом возможностей, которые есть у бизнеса каждой страны.

И конечно же про прямые инвестиции хочу сказать, потому что это тоже один из главных вопросов. Сейчас доля прямых накопленных инвестиций, которые поступают от стран ЕАЭС в Россию, в совокупности составляют 3 % от общего объема инвестиций, которые мы имеем с внешних рынков. А мы вроде бы строим общий рынок. Вот это проблема.